Схема 1. Цып-Наволок |
Цып-Наволок - большая территория от реки Аникеевки до губы Лауш (см. схему 1). На протяжении веков здесь возникают и исчезают поселения. Вот хроника этого процесса.
Эпоха мезолита. По данным ученого-археолога, знатока этих мест Нины Николаевны Гуриной, в районе Цып-Наволока находится несколько стоянок древних людей.
1560 год. Аника Строганов строит становище Оникеево с корабельной пристанью и в конце семидесятых годов передает его монахам Печенгского монастыря.
1608-1611 годы. В бухте Лауш существует крупнейшее рыболовецкое становище.
XVIII век. В исторических источниках упоминаются три рыбацких становища: "Цымнаволокский остров, Оникеево-в-Цымнаволоке, Гаврилово-в-Цымнаволоке".
Цып-Наволок - оживленное торговое место. На острове Аникеев взимается торговая пошлина, для этого царь отправляет туда свою таможенную заставу. В 1703 году "на Оникеевский остров с памятью (предписанием) к кораблям по прежнему обыкновению" Петр Первый посылает капитана Суханова со стрельцами.
1896 год. Строится маяк. В поселке насчитывается 12 хозяйств. В селении живут русские, норвежцы, финны, имеется школа, "Обширная больница Красного Креста имени императрицы Марии Федоровны", церковь Николая Чудотворца. Жители держат 40 коров и 150 овец. Большинство населения работает на фактории крупнейших на Мурмане скупщиков рыбы братьев Савиных.
Начало XX века знаменуется постройкой в Цып-Наволоке телеграфного поста и установкой артиллерийской батареи.
1930 год. Организован рыболовецкий колхоз "Полярная "Звезда". Как назло, через неделю после этого в Цып-Наволок приходит судно архангельского купца Федора Пестова.
Второй десяток лет Федор ходил по рыбу в Порт-Владимир, Вайда-Губу, Цып-Наволок, Тюва-Губу. С рыбаками рассчитывался деньгами или продуктами. Имел хорошую репутацию у населения. В тот год, едва судно Пестова встало на якорь, к нему подошло несколько рыбацких карбасов. Дело было обычное, люди на карбасах давние знакомые. Купец встречал гостей у трапа. Те же, пряча глаза, объявили оторопевшему хозяину о том, что его судно национализируется вместе с грузом.
По документам в тот момент на борту было около 200 тонн ошкеренной трески. Судно стало колхозным. Судьба крепкого купца Пестова неизвестна.
1936 год. К берегу подошел пароход "Поморье". Часть норвежцев и финнов, живущих в Цып-Наволоке, была репатриирована. Затем началось планомерное выселение гражданского населения, и к началу Великой Отечественной войны (1941 год) в поселке остались только те, кто обслуживал маяк.
Март 1940 года. В Цып-Наволоке разместился погранпост 100-го погранотряда. Секретно строится батарея береговой артиллерии № 231. Орудия ставятся как раз на месте расположения норвежского поселения.
В период войны гарнизон поселка охраняет побережье и отражает налеты вражеской авиации. В 1943 году недалеко от пирса появляется братская могила. В ней похоронен экипаж потопленного сторожевого корабля.
В шестидесятые годы в Цып-Наволоке расположился зенитно-ракетный дивизион противовоздушной обороны (ПВО) с позывным "методичный". Вскоре неподалеку обосновались технический дивизион и рота военных строителей.
В 1989 году на территории дивизиона ПВО возвели двухэтажный дом со всеми удобствами, казарму, котельную, гаражи, боксы. Спустя четыре года все это было брошено...
Впрочем, хватит сухих исторических фактов, послушаем рассказы о людях, которые жили и живут в этом месте.
В прошлом веке норвежец Я.А. Фрийс записал в Цып-Наволоке то ли сказку, то ли быль о поединке печенгского монаха Амвросия с угнетателем рыбаков Аникой. Суть ее такова.
Ежегодно во время промысла в Цып-Наволок приходил большой корабль. Его владелец, великан Аника, не утруждал себя рыбной ловлей, а просто забирал у ловцов десятую часть пойманной рыбы. Покоряясь силе, рыбаки мирились с ограблениями. Недовольных Аника вызывал на поединок и условие ставил такое: если противник меня победит, всех освобожу от дани.
Никто не решался на бой с великаном.
Шли годы. Однажды пришел на промысел неприметный монах Печенгского монастыря Амвросий. Он-то и решился на схватку с угнетателем.
На сопке, недалеко от реки Аникеевки, был обозначен камнями большой круг. В него вошли великан Аника и небольшого роста смельчак Амвросий. Долго они боролись, да все на равных. Но вот у монаха слетела с головы шапка. Русые волосы рассыпались по плечам. Аника устрашился вида Амвросия и пал духом. А поддерживаемый криками своих товарищей монах поднял соперника над землей и бросил на камень с такой силой, что Аника испустил дух. Похоронили великана в центре круга.
Известно, что в прошлом веке рыбакам показывали могилу Аники на острове Аникиевом. Но там ли она? И есть ли она? Мы несколько раз детально обследовали весь остров, но ничего похожего так и не нашли. Да и вряд ли могли найти. В легенде сказано, что бой происходил на сопке, недалеко от реки. Долгие годы я был уверен, что могила Аники, если она есть, находится на побережье губы Корабельной, на кончике мыса Сергеева, там, где показал Николай Вербанович.
В принципе почти все сходится. Есть каменный гурий внушительных размеров, есть что-то напоминающее круг и могилу. Вот только место далековато от реки - около двух с половиной километров - и круг уж очень тесен для поединка.
Во время международной экспедиции 1995 года норвежцы Кристиан Эриксен и Арвид Свен, специалисты по археологии, привезли с собой вариант легенды об Анике, существующий в их стране. С ними мы и обследовали сначала остров Аникиев, затем мыс Сергеев, потом непонятного происхождения круг в бухте Сергеева - все было похоже - и только!
В один из вечеров Арвид отправился фотографировать закат солнца на гору Аникиевку. С ним пошел Эриксен. И, как всегда в подобных случаях, остальные: переводчица Анастасия Куратова, Валинг Гертнер, мой сын Сережа и я.
Погода была не ахти, ветер, мелкий дождь. Тянемся мы на сопку, и вдруг Сережа кричит:
- Па, здесь круг какой-то!
Подходим. Ровная, как стол, каменная площадка. На ней выложенный из валунов даже не круг, а скорее неправильной формы восьмигранник. А в центре... Что бы вы думали? Могила!
Пока подходят остальные участники экспедиции, измеряем ограждение. Длина окружности около 50 метров. Диаметр около 10-ти.
Подошедший Арвид тут же обращает наше внимание на то, что могила вскрыта. Оказывается, в начале века здесь работал шведский археолог. Он нашел в могиле человеческие кости больших размеров.
Вот вам и легенда! Получается, быль!
А теперь перейдем к нашему времени,
В 1981 году я работал в Мурманском морском пароходстве. Как-то в отдел позвонили из обкома партии. Так, мол, и так, нужно отвезти корреспондентов журнала "Советская женщина" в какой-нибудь отдаленный уголок полуострова, где могут быть положительные героини.
Недолго думая я предложил Цып-Наволок. Там начальником маяка около тридцати лет отработал Егор Игнатьевич Блинов. А женщиной, которая, на мой взгляд, подходила на роль героини, была его супруга Лина Григорьевна. Обком выбор утвердил. Поступило указание в восемь утра быть у "белого дома".
Прихожу. Стоит у подъезда белоснежная "Волга", в ней сидят две женщины отнюдь не в туристическом одеянии.
- Неужели так и поедем? - интересуюсь.
- А что? - улыбаются.
- Но это же на Рыбачий. Там и дорог-то нет. Поднимаюсь в обком. Говорю, что до Цып-Наволока "Волгу" мы даже на руках не донесем. А мне показывают карту с красной ниточкой дорог... С трудом убедил руководителей области поменять "Волгу" на УАЗик.
В ту поездку удалось мне записать несколько рассказов Блиновых.
- Приехала я в Мурманск в пятьдесят первом, - рассказывала Лина Григорьевна. - Поработала на стройке до встречи со своим Егором. Он приехал на Север с шахты. Ходил в море. Встретились, слюбились. Когда Игнатьечу моему море прикрыли, уехали на маяк.
Башня тогда была старая, все постройки ветхие. Наш дом зимой снегом закидывало, мы ступеньки наверх прорубали и так ходили. Бывало, детей соберу гулять, а они лезут, лезут наверх по снежным ступеням, да и скатятся вниз. Так и не выбравшись, приходят в дом, все, мол, погуляли.
А как-то, уже при новой башне было, поднялась я наверх. О Боже! Вижу на море лодка болтается, как щепка. Не иначе беду кто-то терпит. Я - к Егору.
У нас в ту пору плохенькая моторка была. Наладились мы на ней идти на помощь. Страшно, но спасать-то надо. В лодке оказался рыбак. Он уже два дня болтался в волнах со сломанным мотором.
Егор Игнатьевич согласился быть гидом по бывшему поселку. Показал остатки старой башни маяка, полузаброшенные могилы, дома, оставшиеся с сороковых годов.
В записной книжке остались фамилии маячников той поры: Петр Момонов, Павел Вавилов, Валентина Тетюкова, Алексей Холин.
Маяк у ушедшего на пенсию Блинова принял Александр Видлер. От предшественника он унаследовал не только маячные порядки, но и рачительность в ведении домашнего хозяйства. Видлер держит свиней и балует гостей салом собственной засолки. До 1994 года была у него единственная на полуострове корова. Грустное сравнение с началом века.
Видлер любит Цып-Наволок. Переживает, что все здесь медленно угасает.
- Раньше люди были компанейские, живые. Умели и поработать, и погулять, а сейчас уткнутся в стакан - и все. Помню, когда у нас тут все крутилось: и ракетчики и радиомаяк - мы по понедельникам детей на вездеходе отвозили в Озерко в школу, а по пятницам забирали домой.
Едешь бывало, сначала на Методичный (так мы называли место, где расположился дивизион ПВО), потом на радиомаяк, потом в Зубовку и далее прямиком на Озерко. Дорога тогда не то что сейчас, была вешками отмечена. Как-то повез я школьников. Проехал Зубовку, а пурга такая, что ни зги. Вешки стоят метров через сто, и их не видно, а у меня больше десяти ребятишек в салоне. До сих пор не могу понять, где я съехал с дороги и развернулся, но когда опять увидел вешки, понял: двигаюсь в противоположную сторону, на Ромашку. Поворачивать не стал. Доехал и быстрей звонить, что все живы-здоровы.
Летучий камень тундры (сейд). На обследованной территории автор обнаружил 36 таких же и похожих |
А земля тут интересная. Вроде бы сопки однообразные, безликие, а смотри ты - стоянки древних людей, наскальные надписи, сейды.
Один раз мы на вездеходе перемахнули болотину. Выезжаем на каменное плато. Смотрю, камни лежат в определенном порядке. Как спирали какие. Посмотрел-посмотрел и поехал дальше, а вот сейчас думаю, не лабиринт ли там. Беда, место вспомнить не могу.
Бывали в Цып-Наволоке и анекдотические истории. Расскажу одну из них.
Во время археологической экспедиции 1995 года, участие в которой принимали и иностранцы, мы остановились в одной из квартир в Методичном. В то время там хозяйничали на птичьих правах ребята Евгений Зарубин, Валерий Мазевич, Александр Мошкин и Станислав Скуржинский. Они ловили рыбу и пытались таким образом возродить былую славу Цып-Наволока. Благое намерение. Но кроме них былая слава никого не волновала.
К слову, Цып-Наволок уже расцветал, после того как в 1868 году царь ввел льготы для тех, кто поселится на Мурманском побережье.
Современная же власть не только налогами людей давила, но и отказалась передать добровольцам заброшенный военный городок.
Однако это так, печальное предисловие. А теперь про случай. Поселились мы в квартире. Вечером после полевых работ сидим, ужинаем. Не без водочки, конечно. Вдруг стук в дверь. И что интересно, стучат не в верхнюю часть, а в нижнюю.
Иду открывать. Что за черт! Дверь чем-то прижата. Отодвигаю с трудом. Вижу, лежит под дверью мичман при всем параде - и ни живой, ни мертвый. - Пу-пусти доложить, что у - и - нас все в-в порядке...
Подошли ребята, убрали "гостя". Прошло минут десять, и стук в нижнюю часть двери повторился. Тут УЖ иностранцы заинтересовались, кто это может так стучать.
Опять с трудом открываю дверь. Упираясь руками в косяк, мичман поднимается - и к столу.
- По-позвольте предста-ится...
Знакомится с одним иностранцем,с другим, третьим, и тут на пути между третьим и четвертым ему на глаза попадается стакан с водкой. Мичман берет его, опрокидывает. Крякает. Занюхивает рукавом и со словами "Во вверенном гарнизоне по-порядок" садится мимо стула.
Иностранцы были без ума от визитера. Они уложили его спать на самую мягкую кровать и сказали:
- Вот ведь, большой начальник, устал так, что с одного стакана опьянел.
Цып-Наволок - самая отдаленная точка Рыбачьего. Из-за этого там случалось немало трагических приключений. Старожилы Методичного вспоминают, как один офицер ехал на снегоходе и наскочил на прут, который торчал из-под снега на уровне коленей. Ногу разворотило так, что профессиональная медсестра от одного вида раны потеряла сознание. Позвали солдата, прозванного сослуживцами "медбратом". Тот посмотрел и определил:
- Надо зашивать.
И добавил:
- Но у нас нет обезболивающего и я никогда ничего подобного не делал.
- Ладно, мужики, дайте мне стакан водки и зашивайте, а то жена узнает, волноваться будет, - решил раненый.
"Шили" по живому, а жена, если и узнает о случившемся, то только из нашего рассказа.
Цып-Наволок. История и современность, вера и бесперспективность. Во время международной экспедиции мой друг Валинг Гертнер сказал:
- Это могло бы быть маленькой Меккой для туристов.
А Петр Егорович Момонов, человек-рубаха, гораздый как пить, так и работать, признался:
- Эта земля в нутре моем. Куда я без нее?
1995 год. Сшитый мастеровыми руками терского помора Алексея Корниловича Клещева карбас глухо стукнулся о каменный бок острова Аникиев. На скалы высадилась первая в истории международная экспедиция. В ее состав входили профессор Кристиан Ериксен и архитектор Арвид Свен из Норвегии, Валинг Гертнер из Голландии, а также Анастасия Кратова и автор этих строк, представлявшие Россию.
Было безветренно и солнечно. Совсем рядом торосился скалами полуостров Рыбачий, восточное был хорошо виден Кильдин, а справа от него - вход в Кольский залив. Наверное, так же осматривали окрестности мореходы, оставившие на острове Аникиевом свои имена столетия назад.
Судьба этого уникального острова довольно интересна. Его название то появляется на страницах газет и журналов, то на длительный период уходит в забвение.
Последний всплеск интереса к острову был в восьмидесятые годы, когда известному краеведу и географу Борису Кошечкину удалось организовать туда две экспедиции и найти расшифровку многих надписей на скалах. Об Аникиевом заговорили в Норвегии, Дании, России.
В 1985 году мы со штурманом Сергеем Карпенко на резиновой шлюпчонке с двумя досками вместо весел доставили на остров мемориальную доску, на которой было написано: "Остров Аникиев - уникальный памятник истории и культуры. Охраняется государством".
И вот спустя десятилетие я вновь на том месте, где должна быть мемориальная доска. Какое разочарование! Охранной доски нет, а уж о какой-либо другой охране и говорить смешно.
Аккуратно ступая среди многочисленных гнезд чаек, мы добираемся до плиты с наскальными надписями. Арвид тут же разворачивает свою походную фотолабораторию, а мы снимаем обувь и в одних носках встаем на памятник. Так делают, входя в особо почитаемые святилища. Путешествие в историю началось.
Вот известный по многим публикациям автограф Гришки Дудина "Лета 7158 го Гришка Дудин" (по новому летоисчислению это 1650 год). Есть надписи Вена Нилсена (1609 год), Якоба Патера (1615 год).
Рядом о чем-то кричит Валинг. Я его не понимаю, но догадываюсь: найдено что-то необычное. Так и оказалось. Среди сплетений надписей обнаружен автограф голландца: "Петер Книпоф 1593". До сих пор считалось, что на острове Аникиевом голландских имен нет.
Валинг ликует, а нам с Анастасией становится обидно за поморов, которые конечно же бывали здесь раньше иноземцев, но почему-то посчитали зазорным оставить свои имена на камне. Старательно списываем русские надписи, и вот первая удача: "Стояль Шуеречанин Василий Малашовъ 1630 г". Дата первого посещения русскими острова Аникиев отодвинута на 20 лет! Слава тебе, Василий Малашов из Шуи!
А вот и более ранняя надпись: "1608 год". Она еле заметна. И мы, как ни старались, не смогли прочесть, кто ее оставил. Разобрали только вышедшие из глубины веков буквы "Н П Ж", которые, вероятно, входили в имя автора автографа. Бесспорно, это был русский помор. И мы можем с уверенностью сказать, что видим первый русский автограф в каменной летописи острова Аникиев. Но вряд ли мы когда-нибудь расшифруем найденные буквы.
Работать на каменной плите очень интересно. Исследуешь участок, посмотришь назад и увидишь ранее не замеченную надпись. Хорошо помогает солнце, освещая плиту под разными углами. И приходят к нам через десятилетия имена соотечественников: "Н. Л. Копытовъ 1813 года 4 июля", "Стоялъ кандалаской дере. Василей Гладышовъ пришол июня 17..", "Андрей Пономарев 1869 Колежма 9 июля", "1914 г В. Заборщиков к 9 дня", "Кн. Н. Голицинъ 31.7.1881", "В. Д. Бурковъ 1889 год 7 ав."
Не правда ли, некоторые фамилии нам знакомы? Их можно найти в названиях улиц и судов. Наверное, потомки Василия Гладышева до сего дня живут в Кандалакше, а Заборщикова - в Терском районе. Насколько мне известно, князь Голицин впоследствии был архангельским губернатором.
Еще одна надпись с известной на Кольском полуострове фамилией: "1723 Быль Фадотъ Дмитрей Мошниковъ". А вот автограф купца: "И. Базарной 1811 -1812 г."
Всего наша экспедиция обнаружила 118 русских автографов и 101 - иноязычный, прочитала 127 имен и фамилий. Безусловно, это не все, что есть в каменной книге острова, так как мы не нашли некоторые надписи, упоминаемые исследователями XIX века.
Аникиев - уникальный памятник истории и культуры Поморья. Но все ли это понимают? В 1946 году команда пограничного катера ПК-258 поверх древних надписей нарисовала якорь и сердце. А сколько пресловутых ДМБ (сокращение образовано от слова "демобилизация". - Авт.) оставлено на камнях случайно попавшими на Аникиев защитниками Отечества!
Как же быть? Как сохранить для себя и для потомков уникальный памятник истории и культуры? Вряд ли кто-либо из нас знает ответ на этот вопрос. Полагаю, что для начала следует установить на острове Аникиевом охранную мемориальную доску, а сами наскальные рисунки огородить хотя бы символической изгородью.
А как быть с людьми, которым, несмотря ни на что, все же очень хочется оставить свой автограф на легендарном кусочке суши? Пожалуйста, для этого есть не менее пригодные соседние плиты.
Солнце зависло над цып-наволокским маяком. В губе копошатся рыбаки, проверяют яруса. Чуть поодаль ловят рыбу маленькие суденышки. Кто знает, авось вновь приглянутся здешние места людям, и в Цып-Наволок вернется жизнь.
Эту аббревиатуру по-разному расшифровывают. В моей записной книжке есть такие варианты: "выпьем, ребята, "московской", "вотчина рыбаков-метеорологов", "вот развалины маяка".
Последнее прискорбное название появилось в 1996 году. Ну а официально ВРМ расшифровывается так: веерный радиомаяк. Расположен он в пяти километрах от Цып-Наволока, напротив мыса Лог-наволок.
Любопытно, что в писцовых книгах 1608-1611 годов упоминается одно из крупных рыбацких становищ - "Лок-Наволок". В губу впадает небольшая речушка Локи, у ее берега и ютились почти четыреста лет назад рыбаки. Странное это место. Неудобное, со всех сторон открытое для северных ветров. Наверное, поэтому после 1611 года и вплоть до 1953 года там никто не жил.
А в 1953-м было принято решение построить радиомаяк. Последний его директор Александр Гаврильченко рассказывает:
- Веерный радиомаяк - это устройство, посылающее радиосигнал на расстояние до 100 миль. По этому сигналу в море определялись как военные, так и гражданские корабли.
Рассказанное записано мною в 1995 году на втором этаже опустевшего кирпичного коттеджа. Уже вынесен "смертный приговор" маяку. Пустотой зияют окна отличных квартир. Молчит дизельная электростанция. Лишь в одной квартире стараниями Александра и его неугомонной жены Татьяны теплится жизнь.
Встретив меня, Таня принялась печь коронное блюдо -пироги, а мы с Сашей прошлись по территории.
- Вот эти дома - деревянные, за ними столбы по тундре стоят как виселицы - это все старый маяк. Он был чисто военным. В 1979 году вошел в строй новый маяк. Для него были поставлены мачты в 75 метров высотой. Построены коттедж со всеми удобствами, дизельная, котельная, сауна и бассейн, хранилище для топлива, очистные отстойники, мастерская.
Я тебе скажу, отличный объект! Мы сюда перевелись из Цып-Наволока в 1986 году. Жизнь была в радость. Потом оказалось, что сигнал нашего маяка никому не нужен. Спрашивается, зачем тогда строили? Столько денег ухлопали! Вышедшая на балкон Татьяна позвала:
- Мужики, хватит ноги мучить! Пироги стынут! Едва зашли в подъезд, как потянуло таким запахом свежеиспеченного хлеба, что слюнки потекли. И когда до стола дошли, рука не к рюмке, а к пирогам потянулась. А Таня суетится:
- Вот эти с морошкой, эти с грибами, эти с кумжей, эти с брусникой...
Просто удивительно, как много за столь короткое время она успела наготовить. Угощая нас с Сашей, Таня рассказывает:
- Ой, какой поселок был! Тут кроме нас еще метеорологи свои зонды запускали. Бывало, в праздники от песен да шуток тундра веселее становилась. У кого день рождения, у кого ребенок на свет появился, празднует весь околоток: и ВРМ, и Методичный, и Цып-Наволок.
Ракетчики, те изредка стреляли или от Методичного, или из Зубовки. Нас заранее предупреждали. Помнишь, Саша, как-то из Зубовки пустили ракету, а она полетела прямо на нас. Мы, как были, упали на землю. Я даже глаза закрыла, думала, конец.
Секунду лежу, другую - ничего. Открываю глаза, а ракета в это время шмыг над нами, только шум раздался.
Теперь все. Который год сидим с Сашей вдвоем, сторожим. Взяли бы и продали маяк, если не нужен. Место благодатное, богатое. Обидно: как только мы уедем, здесь все разворуют, побьют, испохабят.
Права была Таня. В 1995 году их с Сашей сократили, а спустя год ВРМ уже трудно узнавался. Видимо, такое это место. Жили люди в 1611 году, потом - 350-летний перерыв, опять поселение и опять перерыв. Надолго ли?
Один из уголков полуострова Рыбачьего |
От ВРМ до Зубовки берег скалистый, обрывистый, поэтому дорога идет по сопкам да по распадкам. В пути примечательного немного. Разве порадует глаз говорливая речушка Черная. Говорят, где-то в нижнем ее течении есть заветная яма, которая всегда полна семги.
Ходят слухи, что в той яме дна не достать, а рискнувший проверить это водолаз еле выбрался на поверхность.
Мост на реке обвалился. По этому поводу Таня Гаврильченко со вздохом заметила: "Смотреть некому. Был Слава Нечаев, тот занимался мостами, а как ушел, так все и рушится".
Форсировав Черную, едем дальше. Изредка в поле зрения попадается Зубовская губа, справа - обрывистый мыс Лазаря, на нем - навигационный знак.
Буквально под "мышкой" мыса впадают в море два безымянных ручейка и река Зубовка. В устье реки затоплена самоходная баржа. Но она не может помешать ходу семги, которую здесь ловят браконьерским способом - сетями в яме.
Сейчас мало кто знает, что устье реки Зубовки некогда было заселено, правда, не так густо, как Зубовка или Цып-Наволок. "Становище Лазорево. Две избы, две скеи", - читаем мы в старинных книгах. Скеей в то время называли погреб для засолки и хранения рыбы. Можно предположить, что в Лазорево жили всего две семьи. Но определить, где было поселение, без специальных археологических исследований трудно. Возможно, оно находилось на левом берегу губы (там и сегодня хорошо видны фундаменты домов).
Чуть ближе к морю - сорок одна могила древних людей.
Заметны остатки постройки и на островке в устье реки Зубовки. В период отливов островок осушкой соединяется с Рыбачьим. Скорее всего, поэтому бывшие поселенцы использовали остров в хозяйственных целях.
Следует сказать, что в годы войны в устье Зубовки находился объект отнюдь не хозяйственного назначения.
Сразу за перевальчиком от мыса Лазаря к реке есть ровное песчаное плато.
- Богом созданное место для аэродрома, - делился со мной воспоминаниями бывший военный строитель Лев Борисович Бернштейн. - Еще до войны Северный флот начал там работы. Потом все затихло, а когда Рыбачий и Средний враг отрезал от Большой земли, вспомнили про Зубовку. Спешно построили взлетную полосу. В песчаных дюнах оборудовали укрытия для самолетов. Это был резервный аэродром, дублер пумманского. Но случалось, что и на нем базировались самолеты. Несколько раз туда садились подбитые машины.
Сегодня взлетная полоса бывшего аэродрома - идеальное место для проверки скоростных качеств машин.
В Географическом словаре Мурманской области В.В. Мужикова (Мурманск, 1997) читаем: "Зубовка. Населенный пункт на берегу губы Зубовская, в 206 км от поселка городского типа Никель. Рыбацкое становище Зубово упоминается в писцовых книгах 1608-1611 гг. В 1870-х годах образовалась колония. В 1888 г. население переехало в с. Цып-Наволок и другие села. Постоянное поселение вновь возникло в 1923 г". Но когда говоришь о далеком прошлом, нужно иметь в виду, что название Зубовка (или Зубово) имели разные объекты, расположенные на территории от мыса Лазарь до мыса Май-наволок.
Древние люди оставили в Зубовской губе уникальные наскальные рисунки, расположенные недалеко от впадения реки Пяйве в море. Интересно, как был открыт этот исторический памятник.
В 1979 году офицер Владимир Спивчук выехал с товарищами на рыбалку на реку Пяйве. К ночи рыболовы стали искать место для ночлега. Побегав туда-сюда, забрались под козырек скалы. Развели костер, и тут кто-то обратил внимание на странные рисунки. Утром присмотрелись повнимательнее: на камне бурой краской были нарисованы олени, человечки, лабиринты.
Спустя год мы с Сергеем Карпенко и Сергеем Плискуном побывали там, где рыболовы нашли наскальные рисунки, составили информацию о находке и вместе с фотографиями передали ее в областной краеведческий музей. К сожалению, интереса у местных краеведов наши документы не вызвали. Спустя три года энтузиасты из Печенгского района проинформировали о загадочных рисунках Ленинградский институт археологии. Но только летом 1985 года у памятника появились специалисты. Ученые обнаружили 21 изображение - геометрические фигуры и силуэты оленей. Большинство рисунков выполнено красной охрой, смешанной с жиром и костным мозгом.
Несколько геометрических фигур выгравировано на камне тонким инструментом, возможно, металлическим. Вся "картинная галерея" хорошо просматривается в лучах восходящего солнца и предположительно связана с культом Солнца.
По мнению ученых, наскальные рисунки относятся к концу каменного века, им 3-4 тысячи лет. Качество краски, которой пользовались наши предки, не может не вызвать восхищение.
Рисунки в Зубовской губе - самый северный в европейской части страны очаг наскальной живописи. Радоваться бы, что он сохранился, и беречь уникальные творения. Но, сами того не желая, мы привлекли к древнему памятнику внимание. В "картинную галерею" зачастили любители старины. Большинство ограничивалось фотографированием, но кое-кто стал отламывать кусочки камней с рисунками на память. На скале появились надписи типа "Здесь был Вася. Дмб..." Сколько же у нас невежества!
В Зубовской губе имеются захоронения людей каменного века, несколько могил викингов и священный камень лопарей, которому в древности приносили жертвы.
В конце XIX века на Зубовских островах существовала норвежская колония. Позже она переместилась на материк. На ее месте до сегодняшнего дня можно обнаружить фундаменты домов, принадлежавшие поселенцам той поры.
В марте 1940 года один из домов в Зубовке занял пограничный пост. В годы Великой Отечественной войны этот район усиленно охранялся из-за возможной высадки морского десанта.
Зенитно-ракетный дивизион "Зубовка" обосновался на отрогах горы Трехозерная. Верой и правдой прослужив Отечеству тридцать лет, он был законсервирован в 1993 году. Тридцать лет! Сколько же всего было за эти годы?!
- Пошел я как-то с фотоаппаратом на берег моря, - вспоминает один из ветеранов службы в Зубовке Николай Павлов. - Море отступило от берега, мартовское солнце ласкает. Иду я в сторону Май-наволока и вдруг вижу: ледяная пещера, а внутри голубизна, сосульки висят как столбы. Не знаю, что меня дернуло, дай, думаю, заберусь внутрь и оттуда сделаю снимок.
И зачем полез, не пойму. Ну, значит, забрался. Щелкнул пару раз затвором. Теперь обратно... Что за черт, никак. Бушлат задрался, руки скользят по льду, упора никакого...
Крутился я и так и этак... Когда понял, что прилив начался, страх почувствовал: ведь вода по пологому берегу быстро поднимается. Вмиг все свои грехи вспомнил. Потом успокоился и что придумал? Стал ладошками вытаивать во льду выступы. Замерзнет ладонь, я ее отогрею и опять прикладываю ко льду. Вытопил небольшие углубления, уперся и заскользил прямо в подступившую воду.
Рыбачинцы семидесятых-восьмидесятых, наверное, помнят еще один случай.
Это было в феврале. Из Зубовки в Озерко поступила информация, что вот-вот должна рожать жена прапорщика. Просили прислать врача.
Медицинские работники тут же выехали к роженице на вездеходе. Пошло время. Звонки из Зубовки стали тревожнее. Время прибытия истекло, а вездеход как в воду канул. Направили в Зубовку еще один вездеход. Результат тот же.
У роженицы начались схватки. Что делать? В поселке ни медика, ни бабки-повитухи. Жены офицеров молодые, малоопытные. Решили пробиваться с роженицей в Озерко самостоятельно.
Накидали в салон ГТТ матрасов, одеял. Укутали молодую женщину шинелями - и в путь. Между тем поднялась пурга. Муж вынужден был бежать перед вездеходом, показывая дорогу водителю. Да разве много пробежишь, когда тебе снега по колено, а то и выше?
Повернули обратно. Мертвый ребенок появился на свет сразу, как только роженицу занесли в дом. Обессиленная, потерявшая много крови, она была почти при смерти. Смогла продержаться до утра. А там нашлись заблудившиеся в тундре вездеходы с врачами.
Эта семья счастливо пережила невзгоды. Сейчас родители растят двух сыновей.
Рассказ о Зубовской губе будет неполным, если не сказать о реках Майка и Пяйве. Кстати, "Пяйве" в переводе с финского значит "день". Как бы намек на то, что в тех местах меньше чем за день красотой не насытиться.
Майка-Пяйве - одна из самых рыбных водных систем на полуостровах. Знавший все укромные рыбацкие уголки, имеющиеся на полуостровах, военнослужащий Евгений Чугунцев как-то рассказывал:
- Приехал ко мне проверяющий. Ну куда его? Конечно, на рыбалку. Веду по берегу Пяйве к избушке, и вдруг вижу: в воде кумжа стоит. Я ее на удилище, как на копье, и нанизал.
У проверяющего - глаза на лоб.
- Вы что, все время так рыбу ловите? - спрашивает.
- Нет, - отвечаю, - только тогда, когда наживки не имеется.
В 1996 году мы ездили на поиски погибшего в годы войны самолета. Остановились перекусить у устья реки. Пока два деда - Арсен Иосифович Моисеев и Виктор Дмитриевич Косыев - готовили чай, а я возился с вездеходом, наш попутчик Виктор Прибыш наловил удочкой килограмм шесть кумжи. Вернувшись, пожаловался на рыбу:
- Все хорошие блесны пообрывала! И почему я леску тонкую взял?
Вот такие реки на Рыбачьем!
На северо-западе Зубовская губа ограничивается темными скалами мыса Май-наволок. "Майн" в переводе с саамского языка значит "бобр".
В марте 1942 года на мысу была установлена артиллерийская батарея № 556, о чем напоминают вырытые в скалах котлованы и ровные квадраты развалившихся блиндажей.
Эта военная точка имеет единственный на полуостровах "цветочный" позывной (по имени которого и называется), но не спешите рисовать в воображении ромашковые поляны среди лугов и березок. Ни цветов, ни лугов, ни березок на "ромашке" и в помине нет.
Мичман Игорь Зубкив так считает:
- Наверное, когда ставилась задача определить место дислокации нашей точки, то командир приказал решить ее самому нелюбимому своему подчиненному.
Запомнилось посещение точки в ноябре 1995 года. В тот год зима началась как-то вдруг, без раскачки. Разгулявшийся над морем ветер налетал на неприступные скалы Рыбачьего, срывал с гор снег и гнал его вдаль, заметая ущелья, дороги, постройки военных гарнизонов.
На Рыбачий пришла зима |
Ветром покачивало вагончик командира Ромашки Андрея Соколова. Приехавший вместе со мной ветеран арктических экспедиций Андрей Зехов удивился:
- Во дает! Смотрите, газета шевелится.
- Это еще ничего. Мы за лето вагончик проконопатили, - отозвался из прихожей и одновременно кухни Игорь. - Нам строители дом для офицеров поставили, так в нем прямо через стены ветер свищет. Даже интересно, как они так сумели.
- А просто, - включился в разговор Соколов, - дом стоит на песке с водкой.
- Как это? - Зехов не скрывает своего удивления. Андрей не торопится отвечать. (В этом снежном безмолвии он привык не торопиться). Закуривает сигарету, делает несколько затяжек, стряхивает пепел в банку из-под импортного пива:
- Просто. Строители как везли сюда стройматериалы? Через перевал. А за перевалом что? Магазин с водкой. Они и пропили весь цемент. Так что дом со временем развалится.
- Жаль, - вздыхает Игорь, - там туалеты более-менее.
Соколов докуривает сигарету:
- Ну что, я пойду к личному составу, а вы тут ужин сварганьте да водой запаситесь.
С началом зимы Ромашка переходит на "снежное довольствие". Для столовой, бани, машин и прочих нужд вода вытапливается из снега. Для этого в каждом помещении стоят бочки. В вагончике Соколова бочку заменяет емкость от аккумуляторной батареи подводной лодки.
Зехов вызвался заготавливать снег, а мы с Игорем принялись кашеварить. Вернее, кашеварил мичман, а я старался быть прилежным помощником. Чистил лук, картошку, морковку.
Зубкив готовил фирменное блюдо. На точке оно называется "кеды". Это что-то среднее между русскими оладьями и украинскими дерунами.
Пока "кеды" обретали свои лучшие вкусовые качества, Зехов забил емкость снежными брикетами. А чтобы они быстрее таяли, поставил туда киловаттный кипятильник. И мы сразу почувствовали устойчивый запах бензина.
- Кто в бензин залез? - заругался Игорь. - Выбросьте вон те валенки, они в мазуте.
Валенки были безжалостно выброшены на улицу, но запах остался. За валенками последовали мои рукавицы, затем - заношенная телогрейка... Постепенно вещей в домике становилось меньше, а запах не исчезал. И тут Игорь решил попить вытопленной из снега воды. Глотнул - и вылетел на улицу вслед за валенками.
- Дед, ты где снег брал? - мичман дышал открытым ртом.
- За домом, слева.
- Там же пограничники заправляли свои "Бураны". На ветру, наверное, половину бензина в снег вылили. Вернулся капитан:
- Вот так восемь лет: зимой пурга, летом или ветер, или комары. Уволюсь. Вернусь в свой Питер и буду писать воспоминания. За эти годы Рыбачий изучил, как свою биографию. Хорошие места, привольные, богатые, да дуракам достались. Хозяина бы сюда.
Что ж, лучше не скажешь.
На современных картах насчитывается несколько подобных наименований. Мысы Большой и Малый Скорбеевские, гора Скорбеевская, поселок Мыс Скорбеевский, река Скорбеевская. Перечисленные объекты охватывают довольно обширную территорию на северо-западе полуострова Рыбачий.
Место интересное. Богатое ягодами, грибами, оленьими пастбищами. Берег в этом районе обрывистый, местами непроходимый и только в устье реки Скорбеевки пологий и песчаный.
В старину скорбеевские угодья не очень привлекали людей. Историкам известно только становище Скарвиево, состоящее из трех изб да четырех погребов для засолки и хранения рыбы, которое существовало в XVI веке.
В конце XIX - начале XX века в Скорбеевке паслись вайдагубские коровы. В устье реки находилась семужья тоня. В марте 1940 года на берегу реки Скорбеевки был построен дом для пограничного поста Озерковского погранотряда.
В годы войны губа усиленно охранялась. Неоднократно подвергалась налету вражеской авиации. В одном из воздушных боев над Скорбеевкой был сбит наш бомбардировщик. На месте захоронения экипажа установлен единственный в тех местах памятный знак.
По строению Скорбеевского урочища видно, что некогда там разгуливали волны. Это подтверждают морские ракушки, которые можно найти в песчаных дюнах на расстоянии трех километров от берега.
Поселок Скорбеевка оставлен людьми. 1996 г. |
Поселок Мыс Скорбеевский - типичный военный гарнизон. Он начинался с простых армейских палаток, прошел стадию деревянных домов и казарм и к своей кончине имел несколько многоэтажных зданий, отличные гаражи, боксы, склады, котельные. По трехкилометровому водопроводу из озера Лохи в дома подавалась вода. За год до ликвидации поселка там построили капитальное здание котельной и электростанции.
Наверное, все эти сооружения и через столетия будут поражать воображение наших потомков. А сегодня мы промолчим о том, кто дислоцировался в поселке, скажем это потом, когда современное оружие станет музейным экспонатом.
Самый маститый художник всех времен и поколений - Природа - украсила северо-западную оконечность полуострова Рыбачий чудесной бухтой; неповторимыми скалами и сочными лугами. Подруга Природы - История - одарила уголок ожерельем событий, легенд и памятников.
Схема 2. Вайда-Губа |
Вайда-губа образуется темными отвесными скалами мыса Кекурского и более пологими мыса Немецкого (см. схему 2). В губе, ближе к мысу Немецкому, есть три крошечных островка, в южную оконечность впадает небольшой ручеек.
Хочу заострить внимание на названии мыса - Кекурский. С этим названием связана легенда, которая несколько десятилетий гуляет по Рыбачьему. Она рассказывает, что Екатерина Вторая сослала на полуостров одного из своих любовников - графа Кекурского. Поначалу граф жил в Цып-Наволоке. Имел рубленый дом и занимался рыбным промыслом.
Но вот у него появилась пассия - симпатичная коляночка. Узнав про это, Екатерина повелела отправить распутного подданного на самую северную точку Рыбачьего. Кольский воевода высочайшее повеление выполнил.
Для графа разлука с любимой была невыносима. Он ежедневно уходил в тундру и на вершинах сопок выкладывал из камня гурии. Потом стал строить мост через ручей на тропе, которая вела к Цып-Наволоку. Построив, прошел по нему. Поднялся на высоченную скалу у входа в губу и бросился вниз. С тех пор скалистый мыс у входа в Вайда-губу именуется Кекурский.
Любопытно, что в 1976 году мичман Тетюков показывал мне в Цып-Наволоке старенький домик, на котором висела бронзовая доска. Прочитать надпись было сложно, но окончание слова "...урский" виднелось довольно хорошо. Когда через несколько лет я стал искать доску, оказалось, что матросы сделали из нее "дембельские" бляхи к ремням.
Но этим "чудеса" не заканчиваются. Даже сегодня старожилы могут показать вам "графскую" могилу. Она расположена немножко в стороне от воинского кладбища и выделяется размерами.
Есть и вторая версия - могила находится у мыса Кекурского. Увидеть ее мне так и не удалось.
А что же говорит топонимика?
"...Из финно-угорских языков в русскую поморскую речь пришли термины: кекур - высокая конусообразная скала на берегу (от финского слова "кеко" - "копна").
Вопросов, как говорил один комсомольский работник, нет, но...
Прослуживший несколько лет в Вайда-Губе страстный любитель истории Леонид Азиков делает свои выводы:
- В те времена финнов здесь не было. Только в середине XIX века, после стокгольмских переговоров, стали появляться наши соседи на Мурмане. По-настоящему же заселение началось с 1868 года, после царских льгот колонистам. Считай, в конце XIX века! - подчеркивает он, бегая по комнате. - Вот-вот. А теперь показываю вам Географический словарь Мурманской области. Читаю: "Кекурский". Подробности упускаю, а дальше: "В 1608-1611 годах упоминается рыбацкое становище Кегоры".
- Леонид Николаевич, но ведь Екатерины Второй тогда еще не было, - улыбаясь, замечает сослуживец Азикова мичман Петр Сименков.
- Да, - соглашается Азиков, - значит, Кекурского сослал Иван Грозный.
- Тогда не вписывается в легенду ссылка за любовь, - вступает в обсуждение еще один военнослужащий - Вячеслав Кузнецов.
- Но это же легенда! - не сдается Азиков. - Легенда!
Споры происходят часто. Как хорошо, что есть еще люди неравнодушные к нашей истории. Наверное, они во многом ошибаются, но зато как искренне.
Мыс Немецкий - довольно распространенное для Севера название. В старину "немцами" называли всех иноземцев. Возможно, на мысу некоторое время жили шведы или датчане. Но опять же есть небольшая историческая "заковырочка".
"Истома, плывя близь берега Мурманскаго, походиль кь огромному мысу, известному тогда подь именемь Мотка, на конце этого мыса, казавшегося полуостровом, стояль тогда замокь Барть, вь которомь короли норвежские содержали ратных людей для защиты границь".
Это выдержка из книги Е. Огородникова, изданной в 1869 году. Здесь автор приводит рассказ Герберштейна о плавании Истомы в 1496 году. Как мы помним, посол царя прошел Мотовским заливом и перетащил свои суда волоком через перешеек между Средним и Рыбачьим. Получается, что он мог видеть крепость как раз там, где сейчас Вайда-Губа. Возможно, что с тех пор мыс и называется Немецким.
Е. Огородников не исключает подобного. Ученый предполагает, что на северо-западной оконечности Рыбачьего была караульная изба, которую путешественники и сочли крепостью. Если это так, то понятно, почему развалины "замка" не дошли до наших времен.
"Вайда" в переводе с финского значит "менять". Исторические источники позволяют предположить, что человек здесь обитал по крайней мере с каменного века.
Известно, что в XVI веке на Петров день (29 июня) на Кегоре велась обширная торговля. На торг прибывали заморские и русские купцы, и в бухте становилось тесно от судов.
В 1864 году в губе поселились норвежцы, немного позже - финны. По переписи 1909 года в Вайде было 16 рыбопромышленных станов, три жиротопни (две из них паровые) и фактория Пильфельда. Почтово-телеграфная контора действовала круглый год. Корреспонденция зимой и летом доставлялась два раза в месяц.
На время промысла в губе открывалась больница Красного Креста. Исправно действовала часовня Печенгского монастыря во имя Успения Божией Матери.
Владелец фактории Леонард Пильфельд - интересная фигура. Это норвежец, наживший солидные капиталы в городе Вадсё. В 1878 году он переселился в Вайда-Губу и построил здесь жиротопное предприятие, которое обслуживали четверо наемных рабочих. Леонард быстро освоил русский язык. Женился на Эмилии (по некоторым данным архангелогородке) и постепенно стал управлять местным населением. Вскоре его стали называть "вайдагубским королем".
К 1898 году "король" имел шесть собственных судов. Его жиротопни вытапливали за год 3500 пудов акульего жира. Казалось бы, живи и радуйся, но в семье Пильфельда произошла беда - занедужила молодая жена.
Норвежец не жалел средств на спасение любимой женщины. Но через 2 года (в октябре 1900 года) тридцатилетнюю Эмилию похоронили среди вайдагубских лугов. Леонард заказал в Норвегии надгробие. Могила умершей была обнесена красивой литой изгородью.
А потом... Потом нашлись люди без стыда и совести, разбили изгородь, повалили надгробные плиты. Хотелось бы знать, чем провинилась перед ними очаровательная женщина?!
В период гражданской войны в Вайда-Губе и около нее произошло много событий. 14 мая 1918 года немецкая подводная лодка потопила у губы два норвежских парусника. Спустя два дня эта же лодка вошла в губу и торпедировала каботажный пароход "Федор Чижов". При этом погибло 8 членов экипажа, 10 получили ранения.
Попутно лодка потопила бот и обстреляла радиотелеграф.
Из живших в то время в Вайда-Губе людей никто не знал, что еще в марте между Финляндией и Российской Федерацией был подписан договор, по которому граница делила поселок на две части. Неразбериха первых послереволюционных лет не позволила выполнить условия договора на деле, и в октябре 1920 года Советское правительство подтвердило силу ранее принятого соглашения.
В 1921 году произвели маркировку новой границы. Первый пограничный столб был поставлен на небольшом мысу в восточной части губы, ближе к мысу Кекурскому. В итоге советская сторона лишилась фактически всей Вайда-Губы.
От Вайда-Губы граница выходила на гору Пограничную, возле озера Саукко поворачивала на юго-запад и, пересекая полуостров Средний, делила на две части перешеек между полуостровами и материком.
Следует признать, что в первые годы после маркировки она была чисто условной. Люди, живущие на полуостровах, как и раньше, свободно перемещались в любом направлении.
В 1930 году русские поселенцы организовали в Вайда-Губе колхоз "Вперед". Финны к тому времени имели в районе Немецкого мыса поселки Олсен, Аалтанен, Вайтолахти, Инкиля, Алатало, Керянен, Керванто, Ряйня.
Древний колодец у маяка в Вайда-Губе. 1995 г. |
На кончике Немецкого мыса стоял маяк Лаассат. В Керванто был построен причал. К остаткам этих сооружений сегодня может проводить желающих еще один любитель старины жена начальника маяка Валентина Луковская. Именно она впервые показала мне "лопарский колодец", находящийся от маяка в нескольких десятках метров в сторону моря. Сооружение представляет собой круглое трехметровое. углубление, расширенное книзу. Его стенки выложены плоскими каменными плитами. По мнению норвежских исследователей, примерное время постройки колодца - 1690 год. Аналогичное сооружение есть в Норвегии, возле местечка Беривог. Оно также расположено недалеко от маяка.
Но вернемся в довоенные годы.
К концу тридцатых годов отношения между СССР и Финляндией стали ухудшаться. 27 октября 1936 года в 10 часов утра с финской стороны два раза выстрелили в председателя колхоза "Вперед" Колихманена. Через три дня обстрелу подверглись жилой дом и свинарник.
Пограничные конфликты заставили думать о более жесткой границе. В 1939 году в Вайда-Губе была размещена 18-я погранзастава Мурманского пограничного округа. Чем все это кончилось, мы знаем. С 1940-го населенный пункт вновь стал советским.
С началом Великой Отечественной войны из Вайда-Губы срочно эвакуируется гражданское население. 23 июня в Мурманск на своих судах уходит колхоз. В Вайда-Губе остаются отдельный пулеметный батальон, погранзастава Озерковского погранотряда, саперная рота и три работника гидрометеостанции.
Война ежедневно заявляет о себе налетами авиации, появлением подводных лодок и катеров. Но фронтальных боев в Вайда-Губе и поблизости не ведется. Несмотря на это, о войне напоминает обширное кладбище. По моим данным там похоронены мурманчанин Иван Пронин, 9 пограничников, погибших при прямом попадании бомбы в сентябре 1941-го, 4 норвежских разведчика. Последние пришли в Вайда-Губу на шлюпке в начале 1942 года. Их поместили в бане. И надо же было как раз в нее угодить фашистской бомбе.
Среди похороненных на кладбище прачка и повар погранзаставы, комсорг роты Ляпин. Список конечно же далеко не полный.
В шестидесятые годы воины местного гарнизона поставили на кладбище памятный знак в виде звезды. С тех пор местность вокруг так и называется: "у звездочки".
В заключение предлагаю пройти от мыса Кекурского до мыса Немецкого. Но не будем строго придерживаться отличной дороги. Вот слева от нее высится над обрывом внушительный дот. Скользя по гальке, поднимемся выше него и через 100-200 метров попадем на территорию могильника каменного века.
Хорошо сохранился круг, в котором танцевал ритуальные танцы шаман. Рядом жертвенная яма, а пониже, на ровном плато, хорошо видны около 35 могил. Могильник нашел Валинг во время экспедиции в 1995 году. По мнению Эриксена, аналогичное захоронение сохранилось в Норвегии, у поселка Мортекенес.
Следующий памятник находится почти у дороги. Это хорошо сохранившиеся шесть могил, принадлежащих саамам раннего каменного века.
Участники международной археологической экспедиции у саамского захоронения |
Почти у самой бывшей границы видны фундаменты домов конца прошлого века - начала нынешнего. На одном из них написано "1939" - наверное, это год постройки.
А теперь обратим внимание на одну из загадок полуостровов. Еще в 1975 году я случайно увидел камни, сложенные в виде креста. Было это у губы Малая Волоковая, под хребтом Муста-Тунтури. Тщательно обследовал камни и на центральном обнаружил аккуратно выбитую цифру "7". С тех пор неизменно обращал внимание на подобные "крестики". Видел их около двухсот. Сведения о каждом занес в записную книжку.
Что же это за сооружения?
Этот вопрос я задавал многим специалистам, но обоснованного ответа так и не получил. Выдвигались разные версии.
- Возможно, это вестовые указатели, - говорили одни. - Но "крестики" расположены в таком беспорядке, что, ориентируясь по ним, заблудишься. И потом, они не привязаны к дорогам.
Другие считали, что это знаки принадлежности земельных угодий людям, которые там жили. Но чем тогда объяснить наличие сразу шести "крестиков" на островке площадью 50 х 20 метров, который расположен в устье безымянного ручейка, впадающего в Вайда-губу? Какой был смысл делить этот "пяточок" на угодья, даже при том, что он густо порос сочной травой?
Любопытно, что все надписи на камнях выполнены не абы как, а красиво. Имеют одинаковый шрифт и размеры. Самое большое из нанесенных на камнях чисел - "269".
Время сохранило в Вайда-Губе некоторые постройки конца XIX века. Это фундамент жиротопни, расположенный рядом с подразделением моряков. Дом финнов поблизости от гидрометеостанции. Мы его неоднократно обследовали. На чердаке обнаружили большое количество газет 1920-1930 годов. На одной из досок дверной обшивки сохранилась запись карандашом, что она куплена в Петсамо.
Один из камней с таинственными надписями |
Возле современного маяка о былом напоминают фундаменты, а чуть дальше в сторону губы Волоковой хорошо сохранились развалины домов.
Человек, проживший десять лет в Вайда-Губе, считается нынче аборигеном. Из-за этого в поселке плохо сохраняются всевозможные истории. Но, будучи в гостях у Леонида Азикова, я все же записал несколько рассказов. На огонек пришли весельчак Вячеслав Кузнецов и говорящий с оттенком таинственности Петр Сименков. И вот что я услышал.
- В период, когда Рыбачий был густо заселен военными, хорошо обеспечен техникой и средствами связи, несколько моряков поехали на вездеходе в Цып-Наволок, -рассказывает Сименков, пощипывая пальцами усы. - Дело было ближе к Новому году. Погостили и 29 декабря тронулись обратно. Погода в конце декабря известно какая - снег и темень сплошная. Где-то на участке между Зубовкой и Скорбеевкой вездеход влетел в озеро и стал тонуть, да так быстро, что три мичмана и два матроса еле успели выскочить. На улице метель, мороз, ориентиров никаких. Стали искать дорогу. Ходили несколько часов, пока не потерялся один из мичманов. Остальные долго его искали и случайно увидели далекие огоньки. Обрадовались и повернули на свет. Шли около двух часов. Огни то появлялись, то пропадали за сопками и снежными зарядами. И вдруг перед моряками показалась вода. Оказывается, за поселок они приняли огни находящейся в море подводной лодки. Представляешь ситуацию?
Петр закурил очередную сигарету. Глаза его блестели, как будто он сам был участником той трагической истории.
- Сил двигаться дальше ни у кого нет. Пошарили по карманам - нашли подмокшие спички. Но ведь нужны еще и дрова. Насобирали плавника, помяли его камнями и кое-как разожгли костер. Сырое дерево, сам знаешь, как горит.
В общем, маялись они, горемычные, маялись, а холод не тетка, с ним не договоришься. Давай жечь сапоги: они промокшие, все равно не греют.
Так продолжалось шесть часов. Сапоги подходят к концу, а от костра босиком не отойдешь. Жечь больше нечего. Короче, кранты, замерзают ребята. И что ты думаешь?
Петя хлопнул меня по коленке и сделал минутную паузу, полностью посвятив ее сигарете.
- Да не томи ты мужика, - вступился Кузнецов. - Доскажи, потом будешь дымить своей "Примой".
- Да кто томит? В горле у меня запершило, - прокашлялся в подтверждение Петр и продолжил:
- Ну короче, конец мужикам, и тут с моря шлюпка показалась. А они смотрят и думают, что это им кажется. Со шлюпки кричат, а мужики не отвечают, думают, что уже на том свете.
Так их, молчаливых, и погрузили в шлюпку. А ведь повезло морякам. Оказывается, их костерок заметили с подводной лодки. Поняли, что дело неладно, и отправили спасательную группу.
На лодке потерпевших доставили в Североморск, в госпиталь. А тот, который отбился от основной группы, поплутал по тундре и вышел на Скорбеевку.
- Что-то мы все о трагичном, может, веселое вспомним, - заметил Кузнецов.
- Да что веселое, веселое, - зачастил Азиков. - Какое веселье, когда техника ломается, дороги размываются, водопровод замерзает...
Если Леонид начинает говорить, то останавливать его бесполезно. За десять лет службы в Вайда-Губе он досыта намаялся, пытаясь решить многие здешние проблемы.
- Вспомните, как погибли строители, - продолжает он. -Это был девяносто первый год. Уже не помню: или ранняя весна, или поздняя осень. Короче, холодно.
Ну и вот. Едут из Озерко в Вайда-Губу два солдата на ЗИЛе. После поворота на Скорбеевку есть участок дороги, который идет по дну моря. Если, конечно, попадешь в отлив. Ребята попали как раз под начало прилива. Проехали половину пути, и машина заглохла. Карбюратор водой залило. Крутили, крутили - ни в какую. Берег рядом, но вокруг вода морская, а на берегу снег. Между тем вода прибывает и прибывает. Стало заливать кабину. Один парень вылез на капот, второй остался в кабине, которая потом и стала для него могилой.
Тут счастье вроде бы улыбнулось попавшим в беду: со стороны Вайды подъехала машина. Проезжающие попытались добраться до солдат - море не пускает. А ЗИЛ уже волнами качать стало. Подъехавшие видят, как мечется по верху кабины солдат, а помочь не могут...
Страшная смерть. Потом приехали родители погибших. На мыску, где их море взяло, поставили памятный знак.
В комнате воцарилась тишина, и я подумал: а ведь прав Кузнецов, что-то мы все о мрачном. Словно угадав мои мысли, Слава сказал:
- Можно, конечно, еще вспомнить про торпедолова, который принял огни маяка за огни впереди идущего судна и на полном ходу врезался в мыс Немецкий. Это было бы смешно, если бы не было так грустно, но лучше я вам поведаю быль, которую мне рассказал один знакомый.
В Вайда-Губе была одна медсестра с фигурой гитары. Стоит ей пройти по поселку, как у мужиков после этого шеи неделю болят. Барышня строгая и недоступного нрава.
К ней все так и этак. Мимо трапа - и все тут.
И вот один сообразительный прапорщик что придумал? На рыбалке наловили окуней. Разделали их для ухи. Прапорщик один глаз из окуня вынул, на ладошку приладил - и в лазарет. Ломится в дверь. Ладошку с глазом к щеке прислонил.
Медсестра открывает:
- Что с вами, товарищ прапорщик? Тот мычит что-то несвязное.
- Да вы не волнуйтесь. Смелее, пожалуйста, уберите руку. Прапорщик убрал. Показывает ладонь.
Красавица метнула свой строгий взгляд на руку и тут же свалилась в обморок. Прапорщик струхнул - и деру. Впопыхах рыбий глаз уронил на медсестру. А та лежит в обмороке, ничего не знает.
Тут как раз помполит пришел. Видит, медсестра лежит, наклонился к ней, а глаз окуня как раз на закрытом глазу дамы! Помполиту для обморока этого хватило.
- Ну и чем кончилось? - торопит рассказчика Азиков.
- Свадьбой.
- Что, прапорщик женился на медсестре? - теперь уже любопытствует Азиков.
- Нет, помполит. Они одновременно от обморока очнулись.
Такая вот Вайда-Губа. Вчера. Сегодня... Какой она будет завтра?
Мы завершаем большое путешествие вокруг Рыбачьего. Это была моя давняя мечта - обойти полуострова по периметру, вдоль берега. Участками в течение трех лет это удалось сделать. И вот последний 28-километровый отрезок по Рыбачьему.
Справа, за губой Большой Волоковой, виден Средний. Ближе к Рыбачьему - два островка: Большой и Малый Кий. Финны их называли Лунин-саари. Говорят, что на большом острове были отличные огороды. Перед мысом Коровий, миновав отворот на Скорбеевку, дорога желтой змейкой забирается на отроги горы Рыбачий.
Долгое время гору называли Локаут, по позывному располагавшегося там зенитно-ракетного дивизиона. Вначале девяностых годов дивизион сократили. Все более-менее ценное "расползлось" по соседям. Остались одни фундаменты да позиции пусковых установок.
Сразу за Локаутом - красивый каньон ручья Сювя, а у следующего (безымянного) ручейка с 1940-го по 1941 год находилась 2-я погранзастава Озерковского погранотряда. Недалеко от ее былого расположения стоит одинокий крест.
Этот крест установили товарищи на месте гибели офицера, служившего в пункте с позывным "локаут". Случилось это в конце восьмидесятых годов.
По каким-то делам офицер находился в Озерко накануне Нового года. 27 декабря собрался домой, но поднялась пурга, и вездеход из гарнизона не выпустили. 28-го и в следующие дни было то же самое. Утром 31-го погода не улучшилась. А в дивизионе ждут жена и ребенок. Офицер накупил для них подарков, не забыл и про шампанское.
Потолкавшись в штабе до обеда в надежде "выбить" технику, он решил идти пешком. На "четверке" зашел в гости к замполиту Игорю Мухину. Выпили по стопке за уходящий год, позвонили в Локаут и предупредили, что офицер выходит домой.
Пройти предстояло всего 18 километров. Заблудиться невозможно: слева - море, справа - обрывистые скалы. Дорога, хотя и снегом занесена, но обозначена пустыми бочками.
В гарнизоне ждали до 12 часов. Поднимая новогодние бокалы, тревоги не испытывали: мало ли что, может, обратно на "четверку" вернулся. По-настоящему забеспокоились утром, когда узнали, что ни в Озерко, ни на "четверке" офицер не появлялся.
Его искали несколько суток, прочесывая прибрежную полосу на протяжении всех 18-ти километров. Обследовали ручьи, ущелья, распадки, ведущие вглубь полуострова. Все было безрезультатно.
С наступлением лета в поиски включились оленеводы. И опять никаких следов. Как в воду канул человек. Нашли офицера спустя год. Помогли олени.
Дело в том, что к осени стадо норовит уйти с Рыбачьего на материк. Пастухи его задерживают, так как надо сосчитать животных, произвести мечение и забой. В ноябре того года часть стада вышла на перешеек между полуостровами. Отгоняя оленей обратно, пастухи случайно наткнулись на останки погибшего. Он лежал всего в пятидесяти метрах от дороги под небольшим валуном. Рядом была лопнувшая на морозе бутылка из-под шампанского.
Проезжая мимо, помянем павшего. Поправим крест на месте, где металась в поисках спасения его душа. Заодно вспомним еще о 23 солдатах и офицерах, которые потерялись и замерзли на Рыбачьем и Среднем в послевоенный период. Многих из них так и не удалось найти. Вечная им память и покой.
Нынче, как и прежде, на полуостровах бывают страшной силы метели, которые вмиг превращают все вокруг в ад кромешный: снимают крыши со зданий, заносят дороги, неузнаваемо изменяют вид местности. Не дай бог путнику попасть в такую метель.
Как-то в непогоду мы с многоопытным Сашей Гаврильченко заблудились на пути из ВРМ в Цып-Наволок. И прошагать всего-то пять километров, и маяк мигает, но не поймем куда идти - и все тут. Хорошо, что оба знали местность. Случайно наткнулись на брошенную бочку, вспомнили, где она лежит, и, сориентировавшись, вышли на маяк.
А был еще один случай. Нашу группу пурга застала на перевале. Не первый раз ходили по тундре Геннадий Березин, Евгений Пшеничнов, Вячеслав Коншин, Андрей Бобров, Сергей Карпенко и я, а поди ж ты - не можем сориентироваться. Одна беда - не знаем, куда идти, другая - не видим, что под ногами. Можно свалиться с обрыва и шею сломать.
Посовещались мы тогда и принялись строить снежную иглу. Ползком, ибо ветер валил с ног, нарезали снежные брикеты и аккуратно раскладывали их по кругу, пока не соорудили своеобразный шалаш. А потом зажгли примус, приготовили чай и благополучно переждали 13-часовую заветерь. А когда выбрались, глазам не поверили: на нашей игле образовался внушительный сугроб.
Такая вот зима на полуостровах.
Губа Большая Волоковая у перешейка очень напоминает корень зуба. Помню, как в 1975 на этот "корень" выбросился кит, и жители брали на сувениры суставы животного.
В те же годы мы с ребятами из экипажа пассажирского теплохода "Канин" искали на перешейке между полуостровами следы древнего волока. Вел он от мыса Вестника в западную часть губы и в те годы еле угадывался.
И вот вновь полуостров Средний. Попробуем обойти его так, как до этого обходили Рыбачий.
